Тырим у Санди

[llllllllllllllllOOOOOllll]

09.03.2014 в 18:52

Пишет  Санди Зырянова:

Семейные ценности Айзенов. Фанфик на улыбнуться
Название: Арранкарское сокровище, или Семейные ценности Айзенов
Рейтинг: PG-13
Жанр: юмор, пародия
Пейринг: Улькиорра/Гриммджо
Персонажи: Улькиорра, Гриммджо, Киораку, Бьякуя, Ренджи, Кира, Юмичика, Айзен, Халлибель, Орихиме и др.
Фандом: Блич, Остров сокровищ
Саммари: Большинство арранкаров занялось пиратским ремеслом...
Варнинг: Никто не умер.


…Трем капитанам Готэй-13 хочется, чтобы история была рассказана с самого начала до конца, не скрывая никаких подробностей, кроме географического положения острова. Указывать, где лежит этот остров, в настоящее время еще невозможно, так как и теперь там хранятся сокровища, которые мы не вывезли. Поэтому один из участников истории, из скромности пожелавший остаться неизвестным, берется за перо и мысленно возвращается к тем временам, когда в трактире его мамочки под названием «Генерал Ямамото», что в Руконгае на 16-й станции Фонтана, поселился старый загорелый шинигами с сабельным шрамом на щеке.
Это был высокий, сильный мужчина с темным лицом и повязкой на правом глазу. С десяток косичек, окрашенных бубенцами, торчали над воротом его обтрепанного капитанского хаори. Посвистывая, он оглядел трактир и вдруг загорланил старую шинигамскую песню, которую потом пел так часто:
– Пятнадцать арранкар на сундук мертвеца,
Йо-хо-хо, и бутылка сакэ!
Он стукнул ножнами занпакто в дверь, и когда мамаша Халлибель выглянула из трактира, потребовал подать ему сакэ.
– Неплохое место, – наконец, сказал он. – Много народу, мамаша?
– Слушайте сюда, – ответила мамаша Халлибель, поправляя декольте. – У нас таки затишье, и оттого ви можете спать где хотите со скидкой, шо только для своих по пятницам.
– Это как раз для меня, – кивнул шинигами. – Человек я простой, все, что мне надо, – сакэ, бенто и тайяки да вон тот мыс, с которого видны корабли, проходящие по морю. Как меня звать? Ну что ж, зовите меня капитаном.
Он швырнул на порог несколько золотых монет и сурово взглянул на мамашу Халлибель:
– Когда эти кончатся, можете прийти и сказать.
– Улькиорра! – завопила мамаша Халлибель, оценив щедрость нового постояльца. – Улькиорра! Иди сюда и покажи всему Руконгаю, какой ты хороший арранкарчик и послушный сын своей мамочки! Приготовь лучшую комнату для капитана, ту, шо в ней поломата кровать и стул прислоняется к столику, шобы не упало!
Сын трактирщицы отложил книжку и прикрыл большие зеленые глаза.
– Мама, ви опять не даете мне воли. Где тот ключ?
Когда он все-таки подготовил комнату, капитан подманил его к себе пальцем.
– Я буду платить тебе по четыре монеты серебром, если ты будешь в оба глаза смотреть, не появится ли где шинигами на одной ноге или в очках.
– Или – или? – переспросил Улькиорра, индифферентно разглядывая предложенные деньги.
Капитан посопел, пожал плечами и отвернулся.
Шли дни, а капитан все жил в трактире «Генерал Ямамото». Человек он был молчаливый; целыми днями он только и делал, что бродил по морскому берегу. Правда, в иной вечер он, перебрав сакэ, начинал горланить свои старинные, дикие и жестокие шинигамские песни, или затевал драки, из которых неизменно выходил победителем, или заставлял всех посетителей слушать его рассказы о приключениях и драках с Пустыми. Мамаша Халлибель слушала его, пригорюнившись и качая головой.
– Вот-вот, – говорила она, – мой бывший муженек, шоб он так жил, как ви не хотите, и был так счастлив, как я, когда он таки ушел к той Хинамори, тоже был из этих.
Улькиорра, слушая это, вздыхал и украдкой доливал в пиалы сакэ воды.
И только раз капитану посмели перечить.
Случилось это, когда однажды вечером в таверну зашел капитан Кучики – родовитейший аристократ из Готэй-13, подрабатывающий ради тренировки навыков кидо врачом – чтобы навестить пациента. После осмотра и лечебных процедур он вышел в общую комнату, где капитан как раз горланил свою любимую песню про пятнадцать арранкар и сундук мертвеца.
– Потише, – недовольно морща тонкий нос, произнес Кучики Бьякуя.
– Эй там, на палубе, молчать! – рявкнул в ответ капитан, прихлебывая сакэ.
– Если вы не перестанете пьянствовать, вы избавите мир от редкой канальи, – парировал Бьякуя.
Оба капитана схватились за занпакто.
– Мамаша, – подойдя к Халлибель, скорбно произнес Улькиорра, – этот поц, наш капитан, сейчас будет делать кровь доктору Кучики и наоборот, а от этого может поломаться мебель, и околоточный будет задавать вопросы. Вели нашей вышибале Мила-Розе выкинуть его отсюда.
– Перестань сказать, сынок, – снисходительно ответила та. – Твоя мамочка делает все, шоб жертв таки не было! Мы с этого поимеем гешефт, потому шо за нашего капитана знает весь Руконгай, и он весь сбежался к нам посмотреть на кровь, которую они будут делать с капитаном Кучики.
– Тогда я велю Ханатаро держать швабру наготове, потому шо это будет таки мусор по всему полу, – констатировал бесстрастный Улькиорра и пошел к торговцу сакэ: наплыв посетителей имел место быть и требовал дополнительного обслуживания.
По возращении у дверей трактира он столкнулся со странного вида темнокожим человеком.
Очевидно, человек был слепой, потому что ощупывал дорогу впереди своим занпакто. Он был весь закутан в капитанский хаори, и, когда Улькиорра поравнялся с ним, громко произнес в пространство:
– Не скажет ли какой-нибудь благодетель бедному слепому шинигами, потерявшему драгоценное зрение во время храброй защиты Общества душ, во имя справедливости, где я нахожусь?
– На 16-й станции Фонтана, возле трактира «Генерал Ямамото», – ответил Улькиорра.
– Я слышу голос, и молодой голос, – обрадовался темнокожий.
– Да, я молодой юноша, и шо такое? – признал Улькиорра.
– Дай же мне руку и во имя правосудия проводи в этот дом, юноша, – умоляюще протянул капитан шинигами, вцепился в руку Улькиорры и потребовал: – А теперь веди-ка меня к капитану!
– Шо ви такое говорите, сударь? Наш капитан сейчас дерется с капитаном Кучики, и бросьте с головы поиметь с кем-то из них беседу в такое время, – возразил Улькиорра.
– Веди, веди, – настаивал слепой. – Веди прямо к нему, а когда он меня увидит, крикни вот так: «Вот ваш друг, Зараки-тайчо!»
Улькиорра нехотя подчинился, и, одной рукой влача тяжелый ящик с сакэ, а второй – темнокожего слепца, протиснулся сквозь толпу любопытных с криком «Зараки-тайчо, ваш приятель таки здесь!»
По всему трактиру уже кружились розовые лепестки Сенбонзакуры, Зараки с бутылкой в одной руке и занпакто в другой приплясывал вокруг решительного Кучики, но при виде слепого резко повернулся и выкрикнул:
– Тоусен! Тысяча Меносов и одна вастар-лордиха!
– Где карта, Кенпачи? – прогнусил в ответ слепой Тоусен. – У тебя время до полуночи!
– Фиг тебе карту! – и с этими словами Зараки с рычанием бросился на слепого, оставив оскорбленного в лучших чувствах Кучики за спиной.
– Бан… – начал было Тоусен, но Зараки уже ухватил его за шкирку; послышался треск рвущегося хаори, в небесах открылась гарганта, и два капитана, вцепившиеся друг в друга мертвой хваткой, исчезли в ее провале.
– Куда ви? Капитан, на кого ж ви покинули свой долг за проживание? – воскликнула мамаша Халлибель.
Кучики вздохнул и потребовал самого дорогого чаю.
..Поздно вечером, когда посетители уже разошлись, мамаша Халлибель с Улькиоррой подсчитали барыши, расплатились с Мила-Розой, Ханатаро и актрисой кабаре Сун-Сун, чей номер «Женщина-змея» неизменно пользовался успехом, отложили деньги для возврата долга торговцу сакэ и начали вздыхать.
– И шо я тебе скажу, сынок, – грустно сказала Халлибель, – не может быть так, шобы совсем без жертв. Ты молодой арранкарчик, но ты должен этого понять, не как твой папаша, шоб ему керосина в глотку и не было счастья. Жертвы бывают всегда. Вот кто нам заплатит за этого, шоб ему, Зараки? А хотя… у него же был сундучок, а не бывает сундучка так, шоб без денег?
– Мамаша, – послушно и печально произнес Улькиорра, – ви всегда правы, но я вам таки скажу: это был старый пират, хоть и шинигами, и в полночь сюда явятся его приятели за тем сундуком, шо его хотите ви.
– Так шо ж ты не идешь? – возмутилась мамаша Халлибель, схватила запасной ключ – тот, что они дали капитану Зараки, благополучно уплыл в Уэко Мундо в карманах капитанова шиккахушо, – и ринулась наверх.
В сундучке капитана действительно обнаружилась какая-то карта, нарисованная от руки и с испанскими надписями – явно каким-то арранкаром, а также немного денег и фотография девочки с розовыми волосами. Халлибель одобрительно хмыкнула:
– И таки это был хороший человек, шоб ви там не говорили за пиратов. Плохой человек снимки своей дочечки возить с собой не будет. А теперь я покажу всему Руконгаю, шо мамаша Халлибель честнее любого цадика. Я возьму только те деньги, шо сумею сосчитать, и ни каном больше! – она принялась отсчитывать монеты, приговаривая про себя: – А какие качалочки я завтра куплю на Привозе! И тетя Лоли, шо всякий раз смотрит на меня вот таким глазом, поджав губы, выберет мне самые лучшие! Азохен рей!
Внезапно Улькиорра насторожился.
– Мамаша, – сказал он еще более скорбно, чем обычно, – вон там на дороге ползут какие-то черные тени, и если это всего лишь назгулы, я буду кушать жареную свинью в субботу!
Халлибель схватила сына за руку, прижала к себе вместе с сумкой с деньгами, выскочила прямо из окна и помчалась по направлению к особняку в квартале от «Генерала Ямамото», про себя бормоча: «Я ж таки не всех денег забрала! Шоб им всем не было жизни! Одно хочу, шоб эта жертва была не напрасной!».
В особняке обитал местный мировой судья и по совместительству капитан 8 отряда, Киораку Шунсуй.

***

– Вот она, эта карта, – просто сказал Улькиорра, показывая свернутую вчетверо карту капитану Киораку.
Очаг пылал, чай со сладкими тайяки подкрепил юношу, а его мать пыталась взбодриться с помощью сакэ. Киораку в своем неизменном цветастом кимоно довольно щурился на огонь.
– Я думал дать ее капитану Кучики, но… – добавил сын трактирщицы.
– Думаю, юному Шифферу следует переночевать здесь, Шунсуй, – вставил Бьякуя. – А эта карта, дайте-ка взглянуть. На ней изображен какой-то остров… Вы слыхали о Баррагане, Шунсуй?
– Слыхал ли я о Баррагане? Да это же был самый кровожадный из арранкар, какие когда-либо плавали по морю, – мурлыкнул Киораку. – Черная Борода перед ним младенец. Пустые так боялись его, что я подчас мечтал иметь его на нашей стороне.
– Но вот вопрос, – продолжал Бьякуя, – были ли у него деньги?
– Деньги? – Киораку даже зажмурился, откинувшись на спинку кресла. – А ради чего еще пираты могли бы рисковать своими шкурами?
– А если предположить, что у меня в кармане ключ к сокровищам Баррагана…
– Послушайте, – перебил Киораку, разом теряя всю флегматичность, – если это так, то я немедленно снаряжаю подходящее судно, беру вас и юного Шиффера и еду добывать эти сокровища!
– Отлично, – кивнул Кучики. – Так что у тебя там, Улькиорра?
– Кроме карты, я еще тетрадочку взял, – ответил Улькиорра. – Но шо там, я не скажу, хорошие арранкарчики таки не читают чужие тетрадки, потому шо разобраться в этой кривой бухгалтерии – нужно висьшее образование.
Киораку полистал тетрадь.
– Это его приходная книга, – заметил он. – Зараки был пират, а награбленные с его участием сокровища исчисляются, скажу я вам, неплохой цифрой! Какова же общая сумма? Кучики, вы должны немедленно взять отпуск в Готэй-13. Через три… нет, через две недели… нет, через десять дней у нас будет лучший корабль и самая отборная команда во всем Сейрейтей. Шиффер поедет юнгой; из тебя выйдет прекрасный юнга, Шиффер. Вы, Кучики, – судовой врач. Мы возьмем с собой Абарая, Аясегаву и Киру. Попутный ветер быстро домчит нас!
– Киораку, я еду с вами, – сказал Кучики. – Ручаюсь, мы оправдаем ваше доверие. Главное, никому не говорить ни слова о находке.
– Вы правы, – согласился Киораку.

***

Спустя некоторое время капитан Кучики вместе с Улькиоррой читал письмо от Киораку.
«Я приобрел превосходную шхуну «Эспада», – писал капитан восьмого отряда, – а вот с командой дело сначала застопорилось. К счастью, я случайно разговорился с одним человеком. Это старый моряк и шинигами, он держит таверну на берегу моря и готов выйти в море судовым поваром. Его любовь к морю показалась мне трогательной. Поэтому я предложил ему место кока. У него нет одной ноги, но это лучшая рекомендация, так как он потерял ногу, сражаясь за Общество душ. Он не получает пенсии. Вот в какие ужасные времена мы живем, Бьякуя. С помощью Айзена – так зовут нашего нового кока – нам удалось в три дня завербовать команду из настоящих, опытных, закаленных моряков. А также у нас будет отличный капитан. Он превосходный человек, но, к сожалению, упрям как черт…»
Улькиорра, сохранив на лице привычное печальное выражение, тем не менее, испытал прилив воодушевления и пренебрежительно покосился на фукутайчо Киру, который только вздыхал и повторял: «Это добром не кончится!» В тот же вечер новоиспеченный юнга отправился в «Генерал Ямамото» – проститься с мамашей Халлибель, а наутро и Улькиорра, и Кучики, и Киораку встретились в порту.
На борту «Эспады» их приветствовали нанятые Киораку моряки: штурман, высокий темнокожий арранкар с серьгой в ухе, рослый шинигами на костыле, с обаятельной улыбкой, – как понял Улькиорра, кок, и капитан.
Капитан с самого начала произвел на юнгу изрядное впечатление. Рослый, широкоплечий, с ярко-синими волосами и дырой Пустого в центре живота, он то прохаживался по палубе раскачивающейся морской походкой, то набрасывался с руганью на матросов, которые что-то делали не так. К Киораку он подошел сразу же, пригласил в свою каюту и без обиняков заявил:
– Я буду говорить откровенно, даже рискуя поссориться с вами. Мне не нравится эта экспедиция. Мне не нравятся наши матросы. Мне не нравится мой помощник.
– Может быть, вам еще и шхуна не нравится? – Киораку приподнял бровь, иронически усмехаясь.
– Шхуна, кажется, построена неплохо, – капитан оскалился.
– Тогда, может быть, вам не нравлюсь я? – уже издевательски продолжал Киораку.
– Капитан… эээ, – вмешался Кучики.
– Гриммджо Джаггерджак, к вашим услугам.
– Капитан Джаггерджак, может быть, вы объясните, почему вас что-то не устраивает?
– А что, тут может что-то устраивать? – взвился Джаггерджак. – Что тут может нравиться, если последний матрос знает, куда мы плывем, больше, чем я сам! Что может нравиться, если я не знаю этих матросов? Надо было поручить подбор команды мне, у меня отличная фракция. И этот мой помощник – мало того, что все время твердит «прими мою любовь, прими мою любовь», Свидетель Иеговы какой-то, так еще и пьянствует с матросами и распускает команду, и при этом подглядывает.
От возмущения капитан Джаггерджак зарядил кулаком по столу, который тут же треснул.
– Оружие зачем-то возле кубрика сложили. Своих людей тоже устроили возле матросского кубрика – почему бы не устроить их возле ваших кают? И вообще, тут все слишком много треплются про поиск сокровищ…
– Это вы, Киораку, все разболтали, – хмыкнул Кучики.
– Вовсе нет, – запротестовал Киораку, – я никому не говорил.
Улькиорра прикрыл глаза. Он-то точно никому ничего не говорил.
– Что ж, – резюмировал Кучики, – по крайней мере, Киораку, вы наняли двух честных людей: Джаггерджака и Айзена.
– Айзена – да, – нахмурился Киораку, – но этот капитан просто невыносим.
Улькиорра, не получив никаких распоряжений, разгуливал по шхуне, с интересом разглядывая пушки, оснастку и корабли, стоявшие на якоре рядом.
– Эй, юнга! – заорал Джаггерджак, раздраженно скалясь. – Чего ты здесь шляешься? А ну, пойди к боцману, он даст тебе работу! Я не потерплю в команде любимчиков!
– А капитан Киораку таки прав, шо наш кэп Гриммджо просто мусор по характеру, – пробормотал Улькиорра, но вслух ответил «Хай, тайчо» и отправился к боцману – выполнять приказ.
К вечеру все приготовления к плаванию были закончены, а утром «Эспада» подняла паруса.

***

Улькиорра пропрыгал по палубе к бочке с яблоками.
У него было две цели: избежать всевидящих многочисленных глаз штурмана Леру и найти себе яблоко. Против того, чтобы юнга ел яблоки, никто не возражал, но кушать, когда тебе заглядывают глазами по всему телу в рот, Улькиорра находил неприличным.
Штурман Зоммари Леру оказался еще хуже, чем о нем думал капитан Джаггерджак. Во-первых, он что ни день появлялся на палубе сильно подшофе. Откуда он доставал выпивку, никто не мог понять, и только Улькиорра быстро заподозрил, что неограниченные запасы сакэ хранятся у боцмана Мадараме Иккаку – дюжего бритоголового малого, поразительно схожего с незабвенным Зараки-тайчо лицом и ухватками, только лет на тридцать моложе. Во-вторых, вскоре все заметили, что стоит только Зоммари уставиться на кого-то из матросов одним из усевшихся на самых неожиданных частях тела глаз и шепнуть «Прими мою любовь», как тот, точно заколдованный, плелся за штурманом в его каюту, откуда трезвым еще никто не выходил. Поэтому обязанности штурмана чаще исполнял Мадараме или второй боцман – одноглазый длинный арранкар Джируга, первый сквернослов корабля и мастер на все руки, а их у него было шесть.
Зато кок Айзен пользовался большим авторитетом в команде. Улькиорра тоже с ним сдружился.
– Заходи, заходи, сынок, – проникновенно глядя на юношу добрыми карими глазами, приглашал его кок на камбуз, – никому я не рад так, как тебе. Садись, послушай. Вот Хирако-тайчо… я назвал его в честь моего первого капитана… так вот, Хирако-тайчо предсказывает нам удачу, верно, Хирако?
– Пиастры! – орал в ответ попугай-Пустой, неизменно сидевший на плече у кока. – Пиастры!
– Этой птице уже тысяча лет, Улькиорра, – говорил Айзен, – попугаи живут без конца. С виду он кажется молодым, но ты понюхал пепла Пустых, верно, Хирако?
– Поворррачивай на другой галс! – кричал попугай.
Кто был в натянутых отношениях, так это Киораку и Джаггерджак. Капитана «Эспады» неприкрыто бесило благодушие хозяина корабля, а тот, в свою очередь, презрительно кривил губы, когда слышал что-то вроде «Да, корабль у нас превосходный, но плавание мне ни к Меносу не нравится, блин!»
Но порядки на корабле устанавливал Киораку, поэтому ни на одном корабле так не баловали команду, как на «Эспаде». Одним из подарков добродушного капитана восьмого отряда Готэй-13 и была та самая бочка с яблоками.
Улькиорра потянулся вниз, но бочка была очень большая, а яблоки оставались на самом дне. Улькиорре пришлось залезть туда, чтобы взять себе яблоко, и тут он услышал, что к бочке подходят люди.
– Нет, не я, – послышался добрый голос Айзена. – Капитаном был Барраган, а я был квартирмейстером, потому что в очках. Мне их прописал окулист, который знал наизусть всю латынь, а все же не отвертелся от Улья вместе с другими. То были адъюкасы Удильщика, и они попали в Улей потому, что меняли названия кораблей. Вот наш корабль, наше «Дырявое счастье» – старый корабль Баррагана – никогда не менял названия, и был по самые борта полон золотом и рейяцу.
– Что за молодец этот Барраган, – восхищенно выдохнул кто-то.
– Да, я плавал с ним, – отвечал Айзен, – а потом и сам. Дело не в умении заработать, а в умении сберечь. Вот Тоусен, когда потерял глаза, а с ними и стыд, жил как глава одного из Великих кланов – где он теперь?
– Вот и будь пиратом, – сказал молодой голос.
– Не будь только дураком, – возразил Айзен. – Впрочем, речь не о тебе: я сразу понял, что тебя не надуешь.
Ну и ну, подумал Улькиорра, этот поц мало того, что получил свой гешефт с пиратства, а всё Общество душ знает, что у пиратов мода убивать живых людей, так еще и говорит за кого-то те же слова, что и за меня!
– Одни боялись Тоусена, – продолжал Айзен, – другие – Баррагана. А меня боялся сам Барраган! Команда у нас была отчаянная. Но! Вы меня знаете, я человек добродушный и веселый, но старые пираты Баррагана слушались меня как овечки!
– Вот вам моя рука, – воскликнул молодой голос.
Подошел еще кто-то.
– Люппи уже наш, – сказал Айзен.
– Я знал, что этот парень будет нашим, – отвечал голос Джируги. – Он же не мусор какой-нибудь. Но скажи мне, Айзен, долго мы будем вилять, как кидо капитана Кучики? Мне до смерти надоел Джаггерджак! Я хочу жить в его каюте и жрать ихние разносолы! Я хочу сразиться с сильным противником, наконец!
– Ннойтора, – пожурил его Айзен, – в твоей башке никогда не было мозгов, потому что в ней дыра Пустого. Так вот: спать мы будем по-прежнему в кубрике, жрать – что дают, мы будем послушны и учтивы, пока я не скажу нужное слово. Положитесь на меня, моя возлюбленная команда.
– Да мы что, отказываемся? – возразил Мадараме. – Я только знать хочу, когда?
– Как можно позже, – отрезал Айзен. – Гриммджо Джаггерджак – отличный моряк, он ведет корабль для нашей же выгоды. У нас нет карты – она у Кучики и Киораку. Вот пусть они найдут сокровища, погрузят их на корабль, и я бы предоставил Джаггерджаку довести нас до половины пути.
– А что мы сделаем с ними потом? – поинтересовался Люппи.
– Твой подход мне по вкусу, – похвалил его Айзен. – Я голосую – убить.
– Соскэ, – воскликнул Джируга, – ты герой!
– Я только прошу: уступите мне капитана Киораку. Я хочу сам отрубить его башку вместе со шляпой и цветочками, – все так же ласково сказал Айзен.
И тут с вахты раздался голос:
– Земля!
Благодаря поднявшейся суматохе Улькиорра сумел незаметно выбраться из бочки и поспешил к Киораку и Кучики.
Тем временем Гриммджо Джаггерджак спрашивал матросов:
– Вы когда-нибудь видели эту землю?
– Я, – подал голос Айзен, – корабль, на котором я служил, пополнял здесь запасы пресной воды.
– У меня есть карта, – произнес Гриммджо, – посмотрите, тот ли это остров?
Глаза Айзена сверкнули. Но это была не та карта – точная ее копия, только без указания места захоронения сокровищ.
– Тот, – подтвердил он. – Вот здесь самое удобное место для стоянки.
Улькиорра наблюдал за суетой готовившихся к высадке матросов и вздрогнул, когда Айзен положил ему руку на плечо.
– Недурное место этот остров для мальчишки, – сказал он. – Тут можно купаться, лазать по деревьям, охотиться на диких коз. Если захочешь выбраться на остров, старый Соскэ приготовит тебе закуску на дорогу!
Улькиорра выдавил «спасибо», проводил кока взглядом, заметил Бьякую и догнал его.
– Кучики-тайчо, – прошептал он, – я имею к вам разговор, и хуже этого ви себе не представляете.
Джаггерджак обратился к команде.
– Эй, вы! – крикнул он. – Вы славно потрудились во время путешествия. Поэтому мы идем в кают-компанию выпить за ваше здоровье, а вам дадут сакэ прямо здесь. Если меня спросить, так Киораку-тайчо, угощая нас, очень любезен. Предлагаю «ура» в его честь.
– Ура капитану Джаггерджаку! – завопил Айзен, когда первое «ура» стихло.
Вскоре матросы уже вовсю веселились за далеко не первой бутылочкой сакэ.
…А в кают-компании сидели Кучики, Киораку, Джаггерджак и Улькиорра.
– Да, Гриммджо, – вздохнул Шунсуй, – вы были правы насчет команды. Признаю себя ослом.
– Я такой же осел, как и вы, тайчо, – признал и Гриммджо.
– Этот Айзен по-своему замечательный человек, – заметил капитан Кучики. – Но что вы предлагаете, Гриммджо?
– Возвращаться нельзя, они взбунтуются, значит, надо продолжать то, что начали. Надо будет застать их врасплох и напасть первыми. Будем настороже.
– Нам будет очень полезен Улькиорра, – добавил Бьякуя. – Матросы его не боятся, а мальчик он наблюдательный.
Улькиорра прикрыл глаза. И шо я буду делать, если они за меня такого хорошего мнения, а я таки не оправдаю их надежду? – подумал он.

***

– Вы сегодня хорошо потрудились, – обратился Киораку к команде. – Думаю, прогулка на берег никому не повредит.
Обрадованное «ура» было ему ответом. Ну шо за мусор, про себя вздохнул Улькиорра. Они таки думают, шо сокровища лежат на блюдечке! Но надо за ними проследить.
Никто не обратил внимания на юнгу, который уселся в одну из шлюпок. Едва нос шлюпки коснулся берега, Улькиорра вскочил и скользнул в сонидо по берегу, а затем юркнул в чащу.
Перед ним стояло две задачи: найти себе удобный наблюдательный пункт и не попасться на глаза пиратам. Внезапно с обрывистого склона посыпался гравий.
Дикая коза? – предположил Улькиорра, машинально поднял глаза и разглядел странную фигуру. Что-то пестрое и косматое – не человек, не зверь...
Положение юноши было незавидным: с одной стороны – пираты, а с другой – незнакомое чудовище. Но не успел Улькиорра решить, какую опасность предпочесть – известную или неизвестную, как чудовище, развеваясь длинными рыжими волосами и цветастой юбкой, само подскочило к нему.
– Ты… кто? – ошарашенно спросил юнга.
– Я Иноэ Орихиме, – жалобным тоненьким голоском ответило существо. – Несчастная Орихиме, которая уже три месяца ни с кем не разговаривала!
– А шо такое? – искренне заинтересовался Улькиорра.
– Ну, мы тут пристали к берегу, а мне так хотелось сварить всем рыбный супчик! И я пошла собирать тут клюкву, а потом малину, а потом чернику, чтобы сделать из нее морс, а потом мусс, а потом суфле и положить его в суп, чтобы вкусно было и все покушали, и забыла, куда идти, и что я собирала и зачем – тоже забыла, а когда вспомнила, все уже уплыли!
– Как-то это некошерно, женщина, – печально сказал Улькиорра. – Тебя должны были найти, и кто сказал тебе, шо можно класть суфле в рыбный суп? Моя мамочка бы тебе такого не дала!
– Я это уже поняла, – всхлипнула Орихиме. – Я так много поняла за эти три месяца! И главное, я теперь богата! Слушай, мальчик-кун…
– Мое имя Улькиорра.
– Улькиорра-кун, я с тобой поделюсь! Только увезите меня отсюда, а то здесь нет ни подружек, ни кино, и даже осьминоги водятся не такие, чтобы из них делать суши…
– А какие?
– Они… вот такие! – и Орихиме расставила руки широко-широко. – А я могу готовить на команду, и…
Улькиорра обдумал ситуацию.
– Мне стыдно быть сказать, женщина, – уныло начал он, – но видели бы ви эту команду, это же мама не горюй. Это же шоб я так жил, не как они живут! Наша команда – это таки пираты…
И он рассказал ей все.
– Настоящие пираты! Настоящие сокровища! Как в кино! Ой, Улькиорра-кун, а вы меня отсюда заберете вместе с сокровищами, если я вам помогу их найти? – спросила Орихиме, выслушав его.
– Таки да! – Улькиорра даже глаза открыл пошире, чтобы Орихиме могла в них посмотреть и узнать, какие они честные.
– А у меня и лодочка есть, только она больше похожа на виндсерф, потому что я не умею делать лодочки и хотела сделать акваскутер, но получилась корзинка, – похвасталась Орихиме. – Так что мы с тобой, Улькиорра-кун, можем прямо сейчас отправиться к вам на кораблик, только лодочка нас двоих не выдержит и вообще она не плавает…
– Ша, женщина, – прервал ее Улькиорра, прислушиваясь.
Неподалеку раздавались возгласы, звон клинков – шла битва.
За мной, женщина!
На бегу Орихиме все-таки договорила:
– …потому что она корзинка!
И в это время над лесом взвился флаг Готэй-13.

***

Киораку-тайчо, как обычно, дремал, прикрыв лицо шляпой, а Кучики-тайчо под пылким взглядом молодого лейтенанта Абарая Ренджи чистил занпакто, косясь на пиратские лодки. Последняя из них еще не отчалила; в ней расселся нахальный юнец Люппи, и, насвистывая «Лиллибуллеро», при помощи щупалец на спине зашвыривал себе под ноги многочисленные копченые балыки и бутылки сакэ. Наконец, уплыли и они. На корабле остались шестеро арранкаров, включая Джиругу; очевидно, Айзен приказал им стеречь «Эспаду».
– Взгляните на карту, – задумчиво начал Кучики. – Вы не обратили внимание вот на это?
Ренджи с сожалением оторвался от созерцания красивого Бьякуиного профиля и покосился на карту.
– Ручей и домик, – сказал он.
– Это не домик, это укрепленный форт, – уточнил Киораку.
– Красиво, – прокомментировал Юмичика и мечтательно покраснел. – Домик на берегу ручья, укрепленный; наверное, птички поют…
– Нас шестеро, и их шестеро, – рявкнул Гриммджо, – чего мы ждем?
– И у нас ялик, – добавил Киораку, приподняв шляпу.
– Чего? Я говорю – надо этих шестерых…
– Сокровища, – напомнил Киораку.
– Хватит, – вздохнул Бьякуя. – Ренджи, помоги собрать вещи.
Крадучись, они взяли свои узелки и чемоданчики, к неудовольствию капитана Джаггерджака – тому хотелось хорошенько начистить морды пиратам – и прошли к ялику. Две пары весел дружно взмахнули – и ялик весело понесся по водной глади. И только Кира уныло вздохнул:
– Это добром не кончится…
Через некоторое время его мрачный прогноз оправдался.
– Смотрите, – воскликнул Абарай, – они выкатывают пушку!
– Какое уродство, – фыркнул Юмичика.
– Пушка как пушка, – обиделся Киораку, который ее выбирал. – Системы «Старрк и Джинджербэк», между прочим, новейшая.
– Уродство, потому что у нас пушки нет, – пояснил Айясегава.
– Этот краснорожий негодяй Джируга большой дока во всем, что касается серо, – оскалился Джаггерджак. – Эх, Нелл бы сюда! И кто это придумал, что женщина на корабле к несчастью? Мы бы с ней на пару как врезали…
Забывшись, храбрый капитан врезал кулаком по борту ялика и немедленно пробил его; хлынула вода.
– Прибавьте ходу, – крикнул Гриммджо.
Киораку прицелился и скомандовал «Выстрел синего огня!», благо долговязый Джируга был отличной мишенью, но ему не повезло – пока кидо долетело до головы одноглазого боцмана, тот успел отклониться, и выстрел Шунсуя попал в макушку стоявшего за Ннойторой Люппи. Пираты разразились руганью и хохотом: кидо Киораку-тайчо выжгло на макушке Люппи огромную лысину ярко-голубого цвета.
Пушка выстрелила мощным зарядом фиолетового серо, – не попала, но поднятая выстрелом волна раскачала ялик с проломанным бортом еще больше, поэтому последние метры до берега оказались настоящим испытанием.
То, что было обозначено на карте как укрепленный форт, оказалось небольшим бревенчатым домиком, обнесенным высоким частоколом. Добравшись до него без помех, искатели сокровищ забаррикадировали вход и принялись обустраиваться.
– Где-то наш бедный Улькиорра? – вздохнул Кира. – Наверное, его уже убили пираты…
– Любимчик, – процедил Гриммджо и почему-то покраснел.
– Я здесь, – сообщил Улькиорра, входя в релиз и перепархивая через частокол.

***

– И шо такое, женщина? – сердито спросил Улькиорра у Орихиме, которая цеплялась за его руку. – Пошли туда, где тебе дадут суши и много хороших людей.
– Нет-нет, Улькиорра-кун, я не могу, подожди, пожалуйста, то есть я хотела сказать, что не могу идти туда сейчас, потому что там же мужчины, а я совсем не причесана, и у меня вот пуговица оторвалась, и я даже не знаю, как они посмотрят на меня, если у меня нет пуговицы, и мне так много нужно сказать, и…
– Хорошо, женщина, только ша и перестань сказать, – страдальчески прервал ее Улькиорра.
– Пусть приходит Киораку-тайчо или Кучики-тайчо, и я все-все-все-все им расскажу, – пообещала Орихиме.
Улькиорра кивнул головой, но тут выстрел пушечного серо снес кроны деревьев над их головами, и они с Иное брызнули в разные стороны.
– Улькиорра, – обрадовался Киораку, увидев юнгу, эффектно приземляющегося посреди обнесенного частоколом двора. – И где же ты был?
– Я имею шо вам рассказать за эти сокровища и за другое, – важно оповестил Улькиорра, достал глаз и сжал его в пальчиках – глаз рассыпался изумрудными брызгами.
Оценив информацию, Бьякуя поинтересовался:
– И ты думаешь, что этой девочке, Орихиме, можно доверять?
– Она таки странная, – пожал плечами Улькиорра.
– Что вы хотите, друзья, ребенок три месяца прожил в одиночестве, – пожал плечами Киораку, уже занявший свой лежачий пост на крыше домика.
И тут Юмичика, стоявший на часах, воскликнул:
– Белый флаг! Сам Айзен! И что за тряпку он несет, она же нестиранная!
– По местам! – зыкнул Гриммджо, – держу пари, это какая-то хитрость. – Дождавшись, когда кок подойдет поближе, он спросил: – И чего вы хотите?
– Капитан Айзен, то есть я, хочу заключить с вами соглашение, – ответили из-за частокола.
– Капитан Айзен? Не знаю такого… слышь, Айзен, тысяча Меносов и двадцать два адъюкаса, какого нопэрапон у тебя две ноги?
– Две? Ксо, забыл, – вздохнул Айзен. – Развейся, Киока Суйгецу! – он постукал вновь появившейся вместо ноги деревяшкой. – Моя возлюбленная команда выбрала меня капитаном после вашего дезертирства, милый Гриммджо. Пустите меня в дом, а то сыро и холодно.
Гриммджо неохотно приоткрыл дверь, и Айзен, прихрамывая, вошел во дворик.
– Вот в чем дело, – сказал он. – Мы хотим достать сокровища, и мы их достанем. А вы хотите спасти свою жизнь и имеете на это полное право. У вас есть карта, не так ли?
– А пошел ты, – рявкнул на него Гриммджо.
– Ну зачем же так? – Айзен благожелательно улыбнулся. – Нам нужна только карта, а вам я не желаю никакого зла…
– К Меносу! – заорал на него Гриммджо и по привычке врезал кулаком по чему попало (это оказался костыль Айзена, который немедленно треснул). – Скажу больше: я с удовольствием разорвал бы в клочья и вас, и вашу, блин, команду, и весь этот долбанный остров!
Кулак Гриммджо проехался еще и по скамеечке, на которую он присел – и с которой, вернее, с груды щепок, тотчас же упал.
– Я тебе это припомню, сволочь, – прорычал он, грозя Айзену кулаком из партера.
Он таки недурен, помыслил Улькиорра.
– Вот как? – Айзен выпрямился, но с деревянной ногой без костыля споткнулся и упал на Гриммджо. – Вот, значит, как? – разозлился он. – Через час те, кто останется в живых, позавидуют мертвым!
Когда Айзен уковылял восвояси, Гриммджо заявил:
– Пусть пиратов больше, чем нас, но мы же в крепости. Я выберу самого сильного из них…
– Почему это вы, капитан? – хором возмутились Кучики и Ренджи.
– Это некрасиво, капитан, – протянул Юмичика.
Киораку потрогал ножны своего занпакто.
– Везде, где есть тень, я могу сражаться, – сообщил он.
Кира, как всегда, горько вздохнул.
Гриммджо заходил туда-сюда.
– Прошло уже десять минут, – возмущался он. – Становится скучновато!
И тут раздался шум, и чья-то бала срезала один из непокорных голубых вихров на его макушке.
– Три секунды – и сейчас прольется кровь, – озабоченно произнес Улькиорра, указывая на пиратов, которые лезли со всех сторон через частокол с угрожающими выкриками, зажав занпакто в зубах.
– По местам! – заорал Джаггерджак, – разорви их в клочья, Пантера! На вылазку! Вперед, врукопашную!
Шо ни говори, а наш капитан не мусор, а даже наоборот, герой, решил Улькиорра.
– Разгроми, Верруга, – послышался откуда-то справа яростный вопль.
– Опять мне подложили свинью, – недовольно пробормотал Кучики-тайчо, направляя вихрь розовых лепестков в огромного кабана и в то же время заслоняясь бакудо номер восемьдесят два от штурмана Леру, голосившего «Прими мою любовь, Кучики, и ты больше не протрезвеешь!» – Почему все норовят поднять меч на мою гордость?
– Подними голову, Вабиске! – выкрикнул Кира, отбиваясь от здоровенного пирата. Охнув, пират выронил катану и затряс рукой, но тут же с воем запрыгал на одной ноге – на вторую упало его оружие.
– Мой Вабиске удваивает вес всего, к чему прикасается, – серьезно уведомил его Кира.
Юмичика на частоколе напирал на жутковатого арранкара с длинными фиолетовыми волосами.
– Как сражаться с таким уродом? Да ты нечесаный, немытый, и талии у тебя нет, и под ногтями грязь, и спорю на мою новую пудреницу, что у тебя небритые ноги, и трусы у тебя немодные – с оборочками!
Пират попятился и шлепнулся спиной вперед с частокола, застонав от боли.
– Что за безобразный стиль боя, – прокомментировал Аясегава, – он даже страховаться не умеет!
Второй пират про себя решил, что знает, как победить в битве с таким противником.
– Эй, краса-авчик, – протянул он томно. – Тебя приветствует гениальный консультант по красоте!
Этого надо брать живьем, подумал Юмичика.
– Освободись, Рорирокуджаку, – шепнул он.
Длинная лиана обвила и спеленала пирата, похожего на розовую бабочку.
– Эй, эй! – забеспокоился тот. – Ты ничего мне не сделаешь! У меня совершенное существование!
– Вот и поговорим о том, как достичь совершенства, – ответил зловредный Юмичика, – пока ты мне перья не помял.
Абарай Ренджи заметил, что на него смотрит Кучики-тайчо; этого было достаточно, чтобы храбрый лейтенант вступил в бой сразу с четырьмя противниками.
– Банкай! Хихио, Забимару!
Краем глаза он следил за тем, чтобы Кучики уж точно убедился: у Ренджи есть банкай, и в этом банкае он очень эротично смотрится в розовой горжетке и коралловом ожерелье, пока Король обезьян унес пиратов далеко от форта и зашвырнул в море, откуда послышался вопль: «Помогите, я не умею плавать!»
Киораку-тайчо схлестнулся с боцманом Мадараме.
– Расти, Хозукимару, – радостно осклабился тот. – А у тебя, капитанишка, есть время подготовиться к битве, пока я танцую свой танец счастливчика!
– Я не люблю сражаться, – снисходительно ответствовал Киораку. – Но мой занпакто любит играть по своим правилам. А согласно этим правилам, побеждает тот, то сверху.
Из-под его ног Мадараме, отбрасывавших маленькую, но тень, выскочило острое лезвие и больно кольнуло боцмана в пятку. – Ай!
– Вот поэтому, – грустно продолжал Киораку, – мне всегда приходится быть сверху. А так уже надоело. Говорят, у тех, кто снизу, ощущения богаче…
– На фиг мне такие ощущения! – заорал Мадараме, потому что второе лезвие добралось до его коленки.
Ну и ну, подумал Улькиорра, добросовестно охраняя задворки форта и на всякий случай входя в недавно освоенный Сегунда Этапа.
– Дьявол, – удивленно воскликнул пират, появившийся с его стороны частокола.
– Шо ви все меня так клинаете? – горько спросил его Улькиорра. – Сдавайся, мусор, и бросай вот эту железяку, которая у тебя занпакто, а то я разозлюсь, и будет много крови и мало твоих зубов.
– Заткнись на фиг, а то по рогам получишь, – пообещал пират.
– Да шо ж такое? Ви так измучили мою душу в своих словах, шо я таки поверил, шо она у меня есть, – оскорбился Улькиорра, вытаскивая руку из кармана и блокируя ею занпакто противника. – Это разве рога? Я даже неженатый, откуда у меня может быть рога? Это мои уши!
– Я тебе уши-то пооборву, – поправился пират, силясь дотянуться до ушей Улькиорры, но почему-то хватая его за хвост.
– Если ты не прекратишь это, мусор, я покажу тебе, шо такое настоящее отчаяние, и все Общество душ завтра станет об этом говорить, – возразил замогильным голосом Улькиорра, вырвал хвост из пиратской руки, поймал им ноги противника и перевернул вниз головой.
Из карманов пирата вниз посыпались карманная Библия, связка ключей, пачка нюхательного табака, фотография Уноханы-тайчо в откровенном купальнике, плитка шоколаду, журнал «Вокруг света», запасные таби с дырочкой, зубная щетка, иголка с ниткой, финский нож, коробочка с надписью LifeStyles, флешка, ложечка, початая бутылка сакэ, записная книжка, брелок в виде куклы Барби, гранатомет «Муха», кружевные дамские трусики пяти размеров, переносной телевизор, томик Головачева и пять золотых монет.
– Мои монеты! – завопил пират. – Я же должен был посадить их на Поле Чудес в Стране Дураков, чтобы у меня выросло монетное дерево!
– Ты еще трусы посади, – посоветовал Улькиорра. – Если можешь двигаться, так иди к своей мамочке, шоб она тебя разъяснила, где идти в Страну Чудес, а если нет – лежи и дружи со своими монетами!
С этими словами он швырнул пирата с частокола вверх тормашками и отсалютовал ему сверху вниз с чувством выполненного долга.
Гриммджо зубами терзал и метылял последнего непобежденного противника, пока с головы неудачника не свалился парик.
– Десгаррон, – прорычал капитан, – моя лучшая способность! – и впился в образовавшуюся на пиратской голове лысину огромными голубыми когтями.
Пират прикрыл руками исцарапанную лысину и заскулил:
– Пожалуйста, не надо, я больше не буду! Клянусь!
– Что ты клянешься? – нависал над ним Джаггерджак.
– Что будем хорошими, очень-очень хорошими и послушными, прелесть моя, – зачастил пират.
– И чем же ты можешь поклясться, ты, угробище? – уже остывая, рыкнул капитан.
– Смеагол поклянется на сокровище, – торжественно заверил несчастный плешивец.
Гриммджо задумался, можно ли верить пирату, и на миг выпустил его из когтей, чем тот и воспользовался – вскочил, драпая на всех четырех, и только его и видели.
– Стой! Куда, с-скотина? Каналья! – взревел Джаггерджак и помчался за беглецом. – Ах ты…
Навстречу ему, смахивая с белого фрака пылинки после славной победы, шел Улькиорра.
– …прелесть моя и сокровище! – и с этими словами Гриммджо врезался в Улькиорру.
– Шо? Ви это мне? – растерялся юноша. – И вот таких слов выносит на берег пенистый прибой Острова сокровищ, шо ви мне их говорите?
Гриммджо тоже растерялся. Но изящное, разгоряченное боем тело Улькиорры на секунду так маняще прильнуло к нему, что капитан невольно приобнял юнгу, а поскольку не в характере Гриммджо было соглашаться на полумеры, то одна из капитанских рук крепко прижала Улькиорру к груди, а вторая нащупала маленькую, но соблазнительную пятую точку пониже спины.
– Капит… – начал было Улькиорра, но Гриммджо поспешно впился в его губы. Получилось задушенное «ммм»; наконец, Улькиорра вывернул голову из-под поцелуя и сказал: – И шо дальше?
– Дальше? Я не знаю, что дальше, – выдохнул Гриммджо, забыв обо всем. – Улькиорра, ты меня любишь?
– Пусть вас не волнует этих глупостей, капитан, – произнес Улькиорра, – я не люблю, когда мне без спросу лапают задницу, потому шо это некошерное дело.
И, отпихнув Джаггерджака обеими руками, он величаво удалился.
Гриммджо понурился, разочарованный, но не сломленный.
– Пираты получили свой паек на сегодня, – сказал он товарищам. – Давайте пожрем. А потом кэп Кучики пойдет на встречу с этой бабой, Орихиме.

***

Кучики-тайчо возвышался над хрупкой девичьей фигуркой, скрючившейся под деревом. Торопливо поглощая принесенные им суши, Орихиме без умолку болтала:
– …А если вы меня отсюда заберете, и потом поведете в кино, и мы с подружками пойдем в новую закусочную на углу, где готовят такие вкусные бенто, и я все расскажу Тацкэ-тян и Куросаки-куну, и сокровища я тоже нашла, и про это я тоже расскажу, они все тут, и Тацкэ, и Куросаки-кун, и Улькиорре-куну я тоже что-нибудь расскажу, осталось только взять и поделить…
– Хорошо, – выдохнул капитан 6-го отряда, у которого перед глазами уже все начинало плыть.
По крайней мере, он уяснил, что девушка, во-первых, нашла сокровища, во-вторых, готова ими поделиться, в-третьих, нуждается в том, чтобы ее увезли домой и накормили.
В это время не замеченный никем попугай-Пустой с криком «Пиастрррры!» спикировал прямо на капитана и вцепился острым клювом ему в плечо.
Бьякуя не глядя отмахнулся Сенбонзакурой и сбил пернатое чудовище с плеча.
– Ой, у вас кровь, я вас сейчас спасу, потому что я очень люблю всем помогать, – обрадовалась Орихиме. – Сантэн Кишшун! Я отрицаю!
Бьякуя с помощью шунпо успел вывернуться из-под золотистого треугольника, резонно решив, что неизвестно, чем кончится такое «спасение», зато под него попал попугай. Орихиме зажмурилась и хорошенько напряглась. И попугай начал меняться.
Сперва у него зажило крыло, раненное Бьякуей. Потом он помолодел, позеленел, проплешины на крыльях снова покрылись перьями. Потом перья превратились в пенышки, пенышки – в желтоватый пух, затем и он исчез, крохотное голое тельце скрылось под скорлупой, а Орихиме все стояла, закрыв глаза и экстатически покачиваясь. Над ее верхней губкой выступил пот. Существо снова вышло из скорлупы, но теперь оно уже не напоминало попугая. Это была какая-то другая птица, более примитивная. Бьякуя озадаченно наблюдал, как она изменяется, все более напоминая ящерицу и увеличиваясь в размерах. Наконец, «пациент» Орихиме, к тому времени уже выросший до человеческого роста, качнул маленькой зубастой головой и зашипел.
– Вы уже здоровы, Кучики-тайчо? А то я могу вам еще что-нибудь вылечить, – прощебетала Орихиме и протянула руку.
Небольшой хищный динозавр-теропод, с которого, по всей вероятности, и началась эволюция попугаев, вытянул шею и стремительно куснул девочку за палец.
– Ай! За что, Кучики-тайчо? – всхлипнул Иноэ и открыла глаза.
– Это не я, – объяснил Кучики, глядя вслед тероподу, умчавшемуся в чащу – должно быть, обратно к хозяину. – Это твой велоцираптор.
– Кто?
– Попугай. Ты обратила его эволюцию вспять, и он опять стал динозавром – далеким предком птиц.
– А… вы?
– А я – нет. И я рад этому. Знаешь ли, мне совсем не улыбается опять стать обезьяной, – процедил Кучики.

***

Улькиорра перелетел через частокол и осмотрелся.
Сидеть в крепости и ожидать, что в любую минуту пираты могут предпринять новое нападение, было скучновато. К тому же, как убедился Улькиорра, его товарищи вполне могли справиться без него. Но зато у него в голове сложился план, за который, по мнению молодого Шиффера, его должны были похвалить не только товарищи, но и мамаша Халлибель.
Солнце уже садилось, сгущался туман. Улькиорра сказал себе, что пора поспешить, и чухнул в сонидо к Белой скале.
Под скалой он нашел небольшую ложбинку. В ней-то Орихиме и хранила свой акваскутер, который у нее получился корзинкой. Это была кособокая легкая лодочка, плетенная из тростника, и корявой палкой в качестве весла.
Улькиорра вскочил в лодочку и вышел в море. Стемнело, и в кромешной тьме мигали только два огонька: костер на берегу, разожженный пиратами, и кормовое окно «Эспады».
Челнок у Орихиме получился явно не ахти. Управлять им оказалось невозможно: вместо того, чтобы куда-то плыть, он кружился на месте. После получаса беспрерывного кружения у Улькиорры разболелась голова, он плюнул, снова вышел в релиз и полетел.
На корабле кто-то пел жалобным скрипучим голосом длинную шинигамскую песню про то, что «Все семьдесят пять не вернулись домой – влетев из гарганты, сожрал их Пустой». Улькиорра спланировал на палубу и заглянул в окно кубрика. А там, схватив друг друга за грудки, Джируга и толстопузый Эдуардо дрались не на жизнь, а на смерть. У Джируги было больше рук, зато Эдуардо давил его огромным брюхом.
Ночное зрение позволяло Улькиорре видеть, во что пираты превратили «Эспаду». Палуба была затоптана грязными арранкарскими ботинками, везде валялись битые бутылки из-под сакэ. Ильфорте Гранц в одной курточке, но без штанов, валялся верхом на Финдоре Кариасе, примерно в таком же виде и в одном сапоге, и запах перегара от обоих не оставлял сомнений в том, чем занимались пираты все это время.
– И шо? – шептал Улькиорра, внутренне закипая. – Вот не видит их моя мамаша! Об чем они тут думали все дни, шо мы были там? Об выпить бутылку сакэ? Об набить друг другу свои толстые хари, шо у них на лицах? И тот берег, к которому они прибьются, таки не будет в выигрыше, но моя мамаша бы им показала, где надо иметь мозги и швабру, и шо б им тогда помешало выговорить ей душу после той трепки, шо она бы им устроила?
Тут дверь кубрика распахнулась, и из нее вылетел бесчувственный Эдуардо. Грохнувшись огромным животом кверху, он застонал. Джируга, держа в зубах две свои оторванные руки, вывалился следом и нащупал бутылку сакэ.
Улькиорра шагнул к нему.
– Вот и опять я здесь, – сказал он Джируге.
– Клянусь громом, сакэ – это то, что надо, на фиг! – прошептал Ннойтора и опрокинул бутылку над своей пастью. – Вот урод этот Эдуардо, подбил мне дыру Пустого, – под повязкой, прикрывавшей его отсутствующий глаз, и правда расплывался синяк. – А ты здесь откуда, Ульки-тян?
– Я прибыл, шоб таки рулить это плавредство, – ответил Улькиорра. – Можешь звать меня «кэп», Ннойтора. И я спущу то, шо повешено заради флага, шоб мыть им пол.
И с этими словами Улькиорра спустил «Веселый Роджер».
Оглядев храпящих пиратов и Ннойтору, быстро допивавшегося до той же кондиции, он прикрыл глаза и встал к штурвалу. Улькиорра решил обогнуть остров и завести «Эспаду» в небольшую бухту. Он вел корабль с удовольствием, внимательно глядя вокруг, а Джируга, ухмыляясь во все полсотни зубов во рту и в дыре Пустого, вздохнул за его спиной:
– Что за несчастный корабль наша «Эспада»! И как же мне хреново, мля. Слушай, Ульки-тян, ты же у нас самый лучший и самый сильный из арранкар. Принеси-ка мне… ну… еще сакэ, а?
Колебания боцмана сразу показались Улькиорре подозрительными. Поэтому он метнулся в кубрик, нашел там еще бутылку и тихонько выглянул наружу. Как он и догадывался, Джируга поднялся, прошел к бочкам и вытащил спрятанную между ними Санта-Терезу. А потом опять улегся на палубу, притворяясь пьяным и побитым.
Ксо, подумал Улькиорра, надо таки кончать это дело, а то эти три поца выспятся, и будет мне морока на голову. Тем временем Джируга прихлебывал принесенное сакэ и разглагольствовал:
– Я родился Пустым, стал арранкаром и пиратом, и поверь мне, что я видел в жизни все, кроме одного: чтобы добродетель приносила кому-нибудь пользу! Прав тот, кто ударит первым. Мертвые не кусаются. Главное – это сила, сила проверяется в сражении, а для сражения не нужно никаких причин, кроме силы!
Вход в бухту был извилистым, и юнге пришлось было предельно внимательным, чтобы не посадить «Эспаду» на мель. Ннойтора этим воспользовался – полумесяцем Санта-Терезы он пригвоздил шею Улькиорры к ближайшей мачте, но тут волной корабль качнуло, и Ннойтора упал прямо на юнгу.
– Не, ну шо это за такой гемпель, шо все лапают мой зад без спросу? – с горечью вопросил Улькиорра. – И ладно, когда это делает капитан Джаггерджак, который очень представительный мужчина, особенно там, где это надо мужчине и приятно мне. Но шоб такое одноглазое, которое одной своей рожей нарушает весь праздник, это же надо придумать, шоб я его попробовал!
Ннойтора даже икнул и злобно сказал:
– Это я тебя попробую на зуб. Я буду сражаться, но кто сказал, что я буду сражаться честно?
Улькиорра изловчился и пнул его ногой под коленку как раз тогда, когда очередная волна снова шатнула корабль; Ннойтора отлетел, припал на ушибленное колено и ткнулся рукой в палубу – по палубе пронеслось извилистое серо и взорвалось прямо под Улькиоррой.
Когда осел дым и стих торжествующий хохот Джируги, Улькиорра стоял, держа Санта-Терезу в одной руке и Мурсьелаго в другой, впервые за все время своего арранкарства злобно оскалившись.
– Ты через свое серо прожег мои хакама, шо их пошила моя мамаша, – обвиняюще заявил он, швырнул Санта-Терезу в Ннойтору и попал ему по лицу.
– Второй глаз, – взвыл тот.
Улькиорра хладнокровно размотал бухту с канатом, аккуратно связал всех пиратов, начав с Джируги, а затем вышел в релиз и улетел в форт.

***

К удивлению Улькиорры, форт оказался пуст. С воздуха было видно, что и лагерь пиратов пустовал. Тогда Улькиорра поднялся повыше, чтобы осмотреть весь остров, а когда это не помогло, испустил серию ультразвуковых сигналов. И наконец, эхо принесло ему полезную информацию: в самом центре Острова сокровищ находилось много людей.
– Если это пираты, то мое несчастье уже давно шлялось под окнами с тех самых пор, как у нас квартировал тот Зараки-тайчо, шоб ему в Уэко Мундо икалось быть надолго, – рассуждал Улькиорра, – а если это наши, то это таки мое направление, но шоб я так жил, если там нет и тех, и других!
– Эта девчонка, – донеслось до него, – это она! Она украла наши деньги!
– Не украла, а нашла, – пищала в ответ Орихиме почище, чем минуту назад Улькиорра, – я их даже и не искала, а они сами тут лежали, и им было очень одиноко, то есть это мне было очень одиноко, и я просто взяла их поиграть, потому что я люблю блестящие штучки, а раз вы так, то… Цубаки!
– Убери! – завопил пират, отмахиваясь от разъяренного фея. – Убери этого уродца от меня!
– Из нас двоих я должен быть сверху, Киораку, – орал в то же время Мадараме.
– А это ты не у меня спрашивай, – снисходительно отвечал Киораку, поигрывая вакидзаси в одной руке и катаной в другой.
– Убери свои грязные лапы от моего капитана! – кричал с другой стороны ямы Ренджи.
Теперь Улькиорра уже хорошо видел, что они стоят и переругиваются, угрожая друг другу оружием, именно над огромной ямой, раскинувшейся возле высокой скалы: с одной стороны – Киораку, Кучики, Абарай, Юмичика, Кира и Орихиме, растянувшиеся цепочкой, а с другой – такая же цепочка пиратов во главе с Айзеном, рядом с которым отиралось странное существо: ящер не ящер, страус не страус.
– Нас больше, – наконец, веско заявил Айзен. – Нам не составит труда вас перебить. Итак, моя возлюбленная команда, я предлагаю забрать у этих неудачников сокровища и оставить их здесь, а самим вернуться на нашей «Эспаде» домой. Прощайтесь с сокровищами, шинигами!
– А где это ваша «Эспада», позвольте у вас спросить? – язвительно спросил Кира. – Я ее не вижу.
Пираты немедленно обернулись к морю.
– Ее нет!
– Корабля нет!
– Куда же он девался?
– Может быть, – неуверенно предположил Айзен, – наши на корабле отвели его в более удобную бухту?
– Это я ее отвел, и ви больше никогда ее не найдете, разве шо вас туда отведут в кандалах, – сказал Улькиорра, эффектно появляясь между деревьев.
– Ты! Любимчик! – зарычал на него Джаггерджак, спрыгивая со скалы.
– Я не любимчик, шо такое? – с достоинством возразил Улькиорра. – Это ви тут не знаете, как поступить. А я знал, поэтому я угнал у пиратов «Эспаду», а ви сидите и заслоняетесь от солнца ладонями.
– Ну, все, достаточно, – вздохнул Айзен. – Развейся, Киока Суйгецу!
Мешки, которых Улькиорра поначалу не заметил и которые стояли под скалой, внезапно раздвоились, потом – еще и еще раз. Мысль, которая посетила сразу многих, – хватать сокровища и убегать в суматохе подальше, – сразу же превратилась в неудачную: вместо мешков в руках оказывались корни, ветки и куски земли. И только Айзен, посмеиваясь, гордо тащил настоящий мешок…
…который, испуская невыносимое мускусное зловоние, внезапно вцепился ему в нос.
– Чертов мешок! – выругался бывший кок.
– Сам ты мешок, а я скунс, – обиделся «мешок».
– А мешок тогда где?
– А я почем знаю?
Айзен отдернул руку от пушистого полосатого хвоста, брезгливо отер ее о хакама, но и после этого она смердела скунсом так, что все – и шинигами, и даже пираты – сторонились Айзена до самого конца путешествия…

***

Нос «Эспады» резво рассекал волны. В трюме сидели связанные пираты, проклиная свою тяжкую пиратскую судьбу, в бывшем матросском кубрике были сложены настоящие мешки с сокровищами, Кира и Юмичика несли ночную вахту, а капитан корабля, пользуясь небольшой передышкой, постучался в каюту к Улькиорре.
– Шо сдохло в лесу, шо я имею счастье видеть вас прямо перед собой? – церемонно спросил Улькиорра.
– Любимчик, – прошептал Джаггерджак охрипшим голосом и взял Улькиорру за талию.
– Капитан, – юнга округлил глаза, и без того огромные и яркие, – шо ви такое делаете?
– Я еще ничего не делаю, любимчик, – задыхаясь, ответил Гриммджо.
– Капитан…
– Гриммджо. Просто Гриммджо, малыш.
– Гриммджо, ви это делаете, и я не вижу, шоб это было то, шо можно делать в субботу, – назидательно произнес Улькиорра.
– Детка, – проникновенно проговорил Гриммджо, заглядывая в потрясающие Улькиоррины очи, – разве любовь смотрит, какой на календаре день недели? И потом, сегодня же не суббота. Сегодня же вторник!
– И шо, если вторник, то в честь этого я должен не смеяться, шо ви меня щекотаете?
– Щекочу? Ах ты, сокровище, – Гриммджо уже мурлыкал по-настоящему, – мое настоящее арранкарское сокровище!
– Перестаньте сказать, Гриммджо, я такое сокровище, как ви раввин в молодости, – оскорбился Улькиорра, выворачиваясь из-под капитанских поцелуев.
– Ты мое сокровище, – напирал Гриммджо. – А если нет, то будешь им! Я хочу тебя!
– Ви не меня хочете, Гриммджо, я вам таки скажу, шо там ви хочете, – Улькиорра благодаря воспитанию мамаши Халлибель научился держать лицо, но в душе постепенно приходил в ярость, – ви хочете Серо Оскурос прямо в ту морду, которая на вашем лице, извиняюсь!
– Ну не ломайся же, скромник мой нецелованный, – проворковал Гриммджо, приспуская с Улькиорры хакама. – Ах, как пахнут твои пейсики…
– Вот, я завивал пол-утра пейсы, а ви мне их хочете покуйдать, – обвинил Улькиорра.
– Нет, моя прелесть, я хочу тебя трахнуть, – откровенно признался Гриммджо.
– Шо?
Гриммджо сообразил, что откровенность не всегда уместна, и застыл руками на «молнии» улькиорровской куртки. Тот несколько секунд внимательно смотрел на морского волка.
– Гриммджо, – задушевно поинтересовался он, наконец, – и шо ж я скажу моей мамаше, если я сейчас скажу ваше любимое «да»? И шо она мне скажет, ви этого представляли? Она скажет такую речь, шо этого никто еще не слышал, и весь Руконгай будет передавать из уст в уста. И потом она скажет речь вам, и уйдет много крови.
– Но… а если мы не скажем твоей мамочке?
Гриммджо попытался запустить руки под куртку, уже наполовину расстегнутую, и получил молниеносный и весьма основательный хук слева.
– Блин, – простонал он, ухватившись за челюсть, – я же был лучший в Эспаде по рукопашке! Как ты это сделал, черт крылатый?
– И шо это ви называете чертом, когда я в релизе стрелоух? – вздохнул Улькиорра.
– Хорошо-хорошо, вернемся туда, откуда начали. Улькиорра, я тебя люблю. Давай потрахаемся.
– Это уже куда ни шло, – вздохнул Улькиорра. Челюсть Гриммджо, и без того слегка распухшая, начала стремительно отвисать, и Шиффер добавил: – Я не скажу за вас, шо не люблю, и даже наоборот, но самолюбие мне дороже. И я имею сказать вам пару слов…
– Я понял, – вздохнул Гриммджо. – Но…
Улькиорра рывком повалил его на койку, в броске переворачивая на живот.
– Ви ж таки закрыли каюту на ключ? – шепотом спросил он Гриммджо на ушко. – Потому шо я не знаю, как оно через подробности, но я знаю, шо у меня ви таки будете стонать и просить еще. А если ви не будете этого, то я уже не знаю, как посмотрю в глаза моей мамаше!
Корабль летел, разрезая волны, Орихиме готовила ужин, начиняя каждую устрицу изюминкой, посыпая смесью душистого перца и сахарной пудры и половину приготовленного скармливая велоцираптору; капитан Кучики читал Ренджи хокку собственного сочинения, Айзен в трюме поглаживал скунса, украдкой зажимая нос, а Киораку прихлебывал сакэ и прислушивался к громким и недвусмысленно сладким стонам и крикам «Еще!», долетавшим из капитанской каюты.
А мамаша Халлибель в это самое время, сидя на крылечке «Генерала Ямамото», переругивалась с тетушкой Куукаку, державшей по соседству магазин фейерверков.
– На вас посмотреть, уважаемая тетя Куукаку, – говорила она, – так можно подумать, шо ви забыли кусок лоскута себе на спину.
– А если на вас посмотреть, уважаемая Халлибель-сама, так можно решить, что у вас не было ниток – юбку зашить, – огрызалась пиротехничка.
– Вам телеграмма, – перебил их почтальон.
Мамаша Халлибель прочла телеграмму и фыркнула.
– Не, ну разве мой муженек, шоб он был так здоров, как я его не люблю, – разве он не шлимазл? Мой сын, понимаете, тетя Куукаку, мой сын возвращается с сокровищами, и он мне за это пишет и добавляет, шо таки вернется на мои теплые ноги! И на это он тратит сыновы денежки за почтовые расходы? Ви мне таки отложите пять самых лучших фейерверков, тетя Куукаку. Шоб когда их таки принесет пенистый прибой Тихого океана и выбросит на наши берега, все Общество душ и даже в самом Уэко Мундо было видно, шо такое Айзены и их семейные ценности!